Пресса.

[terekhova]

Миледи обидно за народ.
Недавно одна из самых ярких актрис отечественного кино Маргарита Терехова отметила юбилей, о чем, увы, знают не все ее поклонники: звездная актриса практически не дает интервью и вообще не любит внимания СМИ. Но для «Вечерки» Маргарита Борисовна благосклонно сделала исключение.

Или ненормальная, или гениальная
– Маргарита Борисовна, это правда, что вас когда-то не взяли во ВГИК?
– Правда. Хотя я прошла конкурс до самого собеседования. Потом поняла, какое великое счастье, что я туда не попала. Тот курс во ВГИКе оказался неудачным, его расформировали. Но тогда для меня это казалось катастрофой. Я вышла из здания института в чудовищном состоянии, просто страшном. Верите ли, мимо проезжал грузовик, и водитель, увидев меня, даже притормозил и спрашивает: «Что с тобой?» А я была в каком-то ауте. Хотелось тут же уехать из Москвы, – я ведь в Ташкенте до этого год в университете проучилась.
– Почему же остались в столице?
– Я уже жила в студенческом общежитии ВГИКа, и там у меня украли деньги на обратную дорогу. Потом девушку, которая это сделала, выгнали из института за воровство. Но тогда она меня спасла, потому что я благодаря ей осталась в Москве.
Старшекурсники из общежития (они меня звали «девочка с косой») очень за меня переживали. И предложили мне немного подзаработать, снявшись в документальном фильме. Я на съемках пробыла дня два или три, а потом услышала о том, что набирают абитуриентов в студию Завадского.
– Говорят, когда вы проходили там конкурс, одна актриса сказала про вас: «Или ненормальная, или гениальная».
– Это была Валентина Талызина. Дело в том, что я появилась перед комиссией, когда перед ними выступило уже много абитуриентов. И я увидела, что Вера Марецкая опустила голову и почти засыпает. Мне надо было ее разбудить, понимаете? И я проорала монолог Натальи из «Тихого Дона» (помните, где она в грозу кричит?) – на полную катушку. Завадский послушал-послушал, и говорит: у вас есть что-то потише? И я начала тихо читать стихи Кольцова.
И меня взяли в студию, хотя конкурс был просто огромный. Завадский же набирал курс не каждый год, а раз в десять лет, наверное. Если бы не он, не знаю, что было бы со мной. Это был абсолютно гениальный человек.

Пластике училась у кошек
– Я читала, что у Завадского были сложные отношения с Раневской.
– Ничего подобного! Это все какая-то ерунда, что вы! Вы представляете, ведь у него в театре работали и Любовь Орлова, и Раневская, и Марецкая, и Серафима Бирман. Кто же еще мог такой синклит собрать! А мы, студийцы, в то время вообще не знали ни про какие интриги. Были в театре, как птенцы. Завадский позвал к нам лучших педагогов. С нами эти потрясающие люди даже биомеханикой занимались. На лестнице в фойе Театра Моссовета мы вставали на плечи своих сокурсников, ни за что не держась, – можете себе представить? А когда мы делали самостоятельные этюды, Завадский смеялся до слез. Нас любили. Я считаю, это идеальная была школа. Сейчас ничего подобного вообще нигде нет.
– Вы как-то рассказывали, что Серафима Бирман, когда вы начинали играть роль Клеопатры, говорила: «В ваших жилах должны течь воды Нила, а не Подмосковья».
– В «Цезаре и Клеопатре», куда я ввелась, еще не окончив студию, Серафима Германовна играла няньку Фтататиту. Она помогала мне работать над ролью. Водила к себе домой, и в подлиннике читала мне ремарки в пьесе. Так она меня настраивала. А еще для этой роли я училась пластике… у кошек. Они ведь самые-самые грациозные существа на свете.
– Вы говорите это с такой убежденностью, что можно предположить, держите кошку дома.
– Когда Сашка (сын Маргариты Тереховой. – А.Ч.) подрастал, у нас были и кошки, и собаки, и даже крысик. Теперь нет.

Раневская кричала: «Мама!»
– Маргарита Борисовна, говорят, режиссерам с вами непросто работать...
– Однажды меня чуть не выгнали из театра за то, что я опоздала на спектакль «Дальше – тишина». Летела со съемок из Ленинграда, а самолет задержался и приземлился в Москве только в семь часов вечера. А в это время уже начинался спектакль, где я играла внучку героини Раневской. Правда, я по роли появлялась на сцене не в самом начале действия, а чуть позже. В тот вечер меня уже решили заменить моей сокурсницей. Приезжаю в театр, смотрю, она вся в красных пятнах – пытается надеть мои джинсы, а они не налезают – я же худющая была. Это меня и спасло. Я говорю: «Может, все-таки я выйду на сцену?» А мне отвечают: «Да, но не знаем, что теперь будет с Раневской».
Ей, к несчастью, о моем отсутствии сообщили. Мне потом говорили, что она кричала: «Мама!» И когда я все-таки появилась на сцене и она меня увидела, у нее такое сияние на лице было! А потом она спохватилась и практически весь спектакль общалась со мной вполоборота.Но она же тогда настояла, чтобы меня не выгоняли из театра.
– Говорят, вы даже трактовку Дюма истории Франции подвергали сомнению, когда снимались в роли Миледи?
– На самом деле на Ришелье работали две женщины-агента. И только он и сохранял Францию, – Анне Австрийской она вообще была не нужна. А Дюма написал все наоборот. Но ведь фильм-то у нас получился хороший!
– Этот фильм народ обожает, как и тех, кто в нем снимался. А вам, Маргарита Борисовна, ваша популярность в жизни помогала?
– Я никакой популярности не чувствую, никаких взглядов на себе не ощущаю. Единственное, дети из-за моей занятости пострадали. Но, слава богу, я их растила не одна: с Анечкой занималась моя мама, а когда Саша рос, у меня была помощница.
– А что касается повышенного мужского внимания?
– Конечно, было это внимание. Но мне некогда было его замечать. Я просто металась везде, летала – то на съемки, то на спектакли. Так сложилась жизнь, и я нисколько не жалею об этом.

Мушкетеры образовали свой клан
– В кино у вас всегда очень удачно получались аристократки. Нет ли у вас дворянских корней?
– Да, они есть. Моя мамочка рано осталась сиротой, но очень многое помнила о жизни с родителями. Например, как ездил на лошади ее отец, царский офицер.
– Во время съемок «Собаки на сене», я слышала, вы с Михаилом Боярским ходили к женщине княжеского происхождения, чтобы учиться у нее аристократическим манерам.
– Это была мама Ильи Авербаха, у которого я снималась в фильме «Монолог». Она своим аристократизмом нас в роли как-то направляла. Нам с ней очень повезло.
– Вы сейчас с Боярским поддерживаете отношения?
– Да что вы, мы же в разных городах живем, часто снимаемся. И потом на съемках «Мушкетеров» мужчины образовали какой-то свой клан и никого туда не пускали. Они до сих пор тесно общаются. А мы с Мишей редко видимся, но я могу сказать, что он мой друг.
– А кого еще можете назвать своим любимым партнером?
– У меня со всеми всегда складывались хорошие отношения, грех жаловаться. Вот Юра Назаров такой непростой, а мы с ним прекрасно играли вместе в Белоруссии в фильме «Давай поженимся». А в 1990 году я снималась в картине «Только для сумасшедших, или Сестра милосердия» в Эстонии. Тогда у нее с Россией уже были непростые отношения. А я в той картине поменяла актеров ролями! И в результате Лембит Ульфсак, который должен был играть доктора, сыграл моего мужа. Вообще на тех съемках все изумительно друг к другу относились. И сценарий фильма был совершенно гениальный. Его написала Марина Шептунова, которая сейчас вообще ушла в церковь, молодец такая!
– Помню, на меня этот фильм произвел сильное впечатление. Но он очень печальный. Как сами себя чувствовали во время съемок?
– Невероятно тяжело! Вы помните сцену избиения? У меня после нее был весь бок в синяках. Но сняли мы ее практически с одного дубля. И после этого просто ушли со съемочной площадки. Поплелись к машине. Артист, который по роли меня избивал, говорит: «У меня там вино есть». Мы с ним сели, расслабились. Вино у него было домашнее, в Эстонии многие его сами делают.

Отец обожает Анечку
– Вы в качестве режиссера сняли фильм «Чайка», а сейчас будете ставить «Без вины виноватые» в Театре Моссовета. Кто будет играть Кручинину и Незнамова?
– Я должна играть Кручинину. А Незнамова – очень хороший парень, Козельский. Конечно, лучше всех был бы Сашка…
– Так в чем же дело?
– Он сейчас сам занимается кинематографом, дай Бог ему здоровья.
– А что он снимает?
– Это только у него можно спросить, я ничего не знаю.
– С вашим первым мужем, Саввой Хашимовым, вы познакомились на съемках «Бегущей по волнам». А больше вам вместе поработать не довелось?
– Савва после «Бегущей по волнам» вообще больше никогда не снимался. Я не знаю, почему так случилось, ведь он в Болгарии считался самым знаменитым актером. Может, помешала зависть человеческая, ведь между нами тогда возникла любовь, и я родила Анечку.
– Когда вы были женаты, он пытался устроиться в Москве на работу?
– Да, его Олег Ефремов звал к себе. Савва очень хорошо говорил по-русски, только с небольшим акцентом. Но у нас в Москве тогда даже жилья не было. Мы жили в общежитии. В общем, в нашей стране Савве было трудно, и он не выдержал, вернулся в Болгарию. Но Анечку он просто обожает. Она, кстати, не так давно ездила к нему.

Выводы делайте сами
– Слышала, вы веруете с детства.
– Все дети – верующие. Моя мама была католичка, она даже образочек хранила всю жизнь. Она была с детства крещеная. А я – нет. Я крестилась, когда была беременна Сашей.
– Что для вас вера?
– У нас есть великие святые. Такие необыкновенные, что даже у одного можно получить абсолютно все, что ни попросишь. Но их сонм. И надо жить, как они велят. Быть ко всему терпимым. Есть такой святой – Нилус, у него целые выкладки есть на эту тему: «Переносите нетерпеливость, бестолковость, невежество, напрасный гнев».
– Раньше было много споров о взаимоотношениях религии и театра. Актеров хоронили вне кладбищ…
– Не берите это в голову. Я не думаю, что Комиссаржевскую или Ермолову похоронили вне кладбища. Все зависит от того, кто и как делает свое дело. Идите, смотрите и сами делайте выводы – кто чем занимается. Кто время отнимает у зрителя, а кто действительно играет так, что люди омываются слезами и получают потрясение.
– В трудные времена вера вас поддерживает?
– Какие трудные времена, что вы? Слава богу, сейчас нет никакой войны. Война, конечно, вяло течет где-то. Но все-таки это не то, что переживала когда-то Россия во время страшных войн и революций. Мы попали в мирное благодатное время, и слава богу. Мне только очень жалко, что у нас сейчас произошло разделение на миллионеров и людей необеспеченных. Очень обидно за наш народ многострадальный.

Анна Чепурнова «Вечерняя Москва» № 189 11-17 октября 2007.