Пресса о М.Б. Тереховой

[terekhova]

Эфир "Эхо Москвы"

В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" Маргарита Терехова и участники проекта "Одна семья времен В.Путина" Елена и Олег Куликовы

Тема: "К чему нам познание вещей, если из-за него мы теряем спокойствие и безмятежность"

Эфир ведет Матвей Ганапольский

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Великий Монтень сказал: "К чему нам познание вещей, если из-за него мы теряем спокойствие и безмятежность". Сегодня в студии достаточно много гостей, но главная гостья - актриса и режиссер Маргарита Терехова. Красивая, талантливая, выпившая полторы чашки чая.

М.ТЕРЕХОВА: От таких и слышу.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: И важная часть нашей программы – мы не бросаем наших друзей, и у нас сегодня в гостях участники проекта "Одна семья времен В.Путина" – семья Бер по телефону, а в студии самая первая семья – Елена и Олег Куликовы. Теперь возвращаемся к Монтеню - если упростить его фразу, то есть русский вариант этого высказывания: "много будешь знать, скоро состаришься". Перед началом передачи Маргарита Терехова говорила о том, что у нее новый проект, и она собирается в Минкультуры его отстаивать, и если вдруг получится, то она будет снимать фильм. И я задаю вопрос – Маргарита, зачем вам все это нужно? Вы замечательная актриса.

М.ТЕРЕХОВА: Одну минуточку. Дело в том, что я еще студенткой говорила, что я не буду до конца своих дней, если мне конечно Бог даст много этих дней – я не буду актрисой. Мне никто не верил, и все надо мной смеялись. Потому что мы видели на сцене достаточно много людей, которые так обожали друг друга, что не замечали, что уходит возраст любви, и что уже нам, студентам, это было смешно. Мы их обожали, но я тогда именно это и сказала, что со мной этого не будет, и надо мной все смеялись. Я надеюсь, что и действительно со мной этого не будет. Но и другое как-то очень плохо проходит, потому что сам Андрей Тарковский, представьте себе, в интервью о Толеньке Солоницыне – он первый открыл этот список рано ушедших гениев, в 82 году, ужас, - так он сказал – Толя Солоницын – человек кино. И потом добавил – и, в конце концов, Маргарита Терехова. Представляете? Больше никого не назвал. И я написала как бы экспликацию "Вишневого сада", полную разборку сделала одна девочка, потому что "кинули" спонсоры. У меня какие-то все время сложные отношения с деньгами. Кстати, они у меня сейчас есть. Но дело в том, что просто я почему-то напарываюсь, видимо, этому меня и пытались учить – так я надеялась. А теперь я так думаю, что хорошо говорить – какая чудесная артистка, только бы ты не играла. Понимаете? Это же не зрители все решают, им нужна не только я, но и дети, наверное, не случайно к нам приходят – Аня Терехова уже это доказала. Я чувствую, что это нужно людям. Я знаю, что нужно людям это, - как я решила "Чайку" – она вписалась полностью в это решение. Уже "Вишневый сад" за меня поставила эта девочка, и, кстати, очень хорошо - на фестивали ездила, говорят, в Швеции сейчас живет. А вот с "Чайкой", стыдно признаться, - ношусь уже 5 лет. Я, кстати, от очень многого отказалась за последние 5 лет. Например, сейчас лучшие люди – Володарский, Агишев, Голубкина – это люди, которые преподают сценарное искусство – им нравится. Сейчас я идею расскажу. Мне не жалко, уже разве ленивый не читал этот мой сценарий. И вот мои мытарства никак не кончатся. Но так как мы страна православная, в Бога веруем – только это нас и спасет, это точно. Кто даже не верует, все равно верует, это уж точно. Видимо, я сама виновата, получается так. Будут ждать приговора в этот четверг.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Вот теперь давайте разбираться. Вот вы только что сказали про мытарства. И вообще – вы себя со стороны не видите, как вы говорите – глаза горят, брови прыгают.

М.ТЕРЕХОВА: Так я всегда так говорю.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Дело не в этом. Вопрос – о чем вы говорите. Вот и получается, что…

М.ТЕРЕХОВА: Не мытарств ли ты хочешь, Маргарита? Глупости.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Если бы вы не брались за это дело, то чувствовали бы себя значительно спокойнее.

М.ТЕРЕХОВА: Спокойствие - это тоже то, что во мне Андрей Тарковский отметил – такое особенное спокойствие. Если я его лишилась, мне очень жаль. Понимаете, Монтень вообще к нам ни при чем – он француз, да. И ладно, что он жил в свое время. Но нам, по-моему, надо знать побольше, чтобы делать какие-то выводы, и вообще, что бы делать что-то.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Спрашиваю - к чему нам познание вещей, если из-за него мы теряем спокойствие и безмятежность. К чему вам заниматься режиссурой, если два или три года вы носитесь со своими постановочными идеями, после этого это идет где-то два раза, и все об этом забывают. Потому что одно сметает другое.

М.ТЕРЕХОВА: Рассказываю. Во-первых, с первого фильма "Здравствуй, это я", на своей первой площадке, я все время спрашивала, какой камерой нас снимают, и какой объектив. А последний фильм, чтобы вас особенно не загружать, эстонский – война шла прямо на площадке – утверждаю, что этот фильм, а он получил европейские призы, он оформлялся в Венецию, а это было в 91 году, когда режиссер вообще сбежал на стажировку в Америку. И мы вообще поразились, что он вообще не погиб - там в главной роли русская актриса. Когда меня спрашивали после просмотра, я говорю - 10 лет не будет у вас русской актрисы в главной роли. Мне не поверили. Но вот десять лет уже прошло. И при этом мы не были врагами с режиссером, потому что я отстаивала гениальный сценарий, а он придумывал свое. Понимаете, я все время в борьбе, - и это лучшие мои фильмы, за которые меня любит народ. Также было и в "Собаке на сене". Но, конечно, тогда я бы и режиссировала сразу. Но я уверена, что женщина должна быть режиссером во второй половине жизни. Бывают, конечно, гениальные особые случаи, но я не особый случай. Я к этому как бы шла всю жизнь. Все-таки раньше актеры и актрисы - они же и режиссировали. Вы же знаете, - режиссер как профессия возникла в 20 веке. И актеров и слушались, и они все и делали. Сейчас год Тарковского – я опять о нем, и могу говорить бесконечно, потому что он образец во всем, поверьте, он выше всех. Во всяком случае, в нашей стране, потому что мы не все знаем. И он тоже в своих "Лекциях по кинорежиссуре" говорит – "странная история, научились все клеить, монтировать, и вроде как бы все научились снимать кино – это катастрофа, это вообще не кино".

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Вы все о фильмах, а я все о том, стоит ли делать опасный шаг. Тот же Тарковский – ну, отступил бы он в чем-то, и, наверное, его жизнь сложилась бы как-то совершенно иначе.

М.ТЕРЕХОВА: Ну, что вы!

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: У человека есть какой-то жизненный уклад. Вот здесь сидят Куликовы, которые спокойно жили как-то, размеренно. А после они сделали шаг – позвонили там и сказали, что хотят участвовать в нашем проекте. И жизнь их изменилась. Она изменилась в лучшую или в худшую сторону?

Е.КУЛИКОВА: Во-первых, мы никогда не жили размеренно. И в целом жизнь не изменилась, но появились какие-то другие мысли и возможности. Посмотрим в результате, изменится она или нет, но для меня это все равно было очень важным, и браться, безусловно, стоило. Мы не жалеем.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Вы не ответили на мой вопрос. Что для меня фраза Монтеня? Перед человеком есть путь, и не путь. Открыть какую-то дверь, и тогда испытать все по полной программе, или эту дверь не открывать - тогда ты будешь жаловаться на свою жизнь, но не испытаешь каких-то ужасных разочарований. Маргариту я понимаю – она горит своим делом, вы – сумасшедшая своим делом.

М.ТЕРЕХОВА: Тихо, тихо, выбирайте выражения.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну хорошо, вы вся в своем деле, поэтому может быть вы не замечаете те неприятности, которые сопровождают этот путь, который вы избрали. Но перед человеком стоит выбор – браться за что-то неизведанное, или нет.

М.ТЕРЕХОВА: Эти люди не могут иначе.

Е.КУЛИКОВА: Ну, я считаю вообще ни про какой выбор говорить нельзя, потому что это всегда предопределено – какую дверь ты откроешь. Неужели вы думаете, что мы решаем, какую дверь открываем, а какую – нет. Я абсолютно в этом уверена. Я много раз это проверяла на своей шкуре – мы открываем ту дверь, которую нам суждено открыть.

М ТЕРЕХОВА: Да и времени мало, чтобы долго мучаться. Но детей жалко в наше время – больше всего. Я ради детей. Дети сейчас красивые, вольные, разноталантливые, но дело в том, что они совсем ничего не понимают. Пусть ужасная, но какая-то стабильность была в моем детстве, и в вашем. А здесь – смотрите, я ни разу не видела солнца со снегом. Времена меняются стремительно, а они и основ-то не успели ощутить. Настолько стремительно все меняется! За нами были учителя – я это говорю с полной ответственностью, настоящие, и кто-то нас в какую-то стабильность направил – от которой мы могли бы летать. Я даже не хочу это долго доказывать, только убеждена, что детей мы должны ограждать. И поэтому мы, мамы, изнемогаем от страшных кровопролитий, неадекватных ничему, от наших детенышей растерянных. Я уверена, что бегут из армии только потому, что значит не было никаких сил там быть.

Е.КУЛИКОВА: То, что матери изнемогают – абсолютно точно.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хорошо. Спрошу у Олега – если вам предстоит принять решение и связать свою жизнь с чем-то новым – вы с опаской это делаете?

О.КУЛИКОВ: Наверное, скорее всего. Смотря чем жертвовать. Если что-то за спиной стоит, то надо оглядываться в любом случае – на своих близких и знакомых – как это новое на них отразится. А если некая свобода есть, то думаю, что легко что-то новое сделаю.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хорошо. Еще о практическом. Если ты решаешь делать новый проект, или взяться за фильм – я не согласен с той точкой зрения, что все предопределено. Если предопределено – то что мы делаем в жизни?

Е.КУЛИКОВА: А мы не знаем, что именно предопределено.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: И все-таки – какой должен быть критерий, чтобы браться или не браться за новое дело? Человек боязлив по натуре, как правильно сказал Олег – мы все время оглядываемся назад, и все время взвешиваем – стоит игра свеч? Не преумножим ли мы печаль свою в этом деле?

М.ТЕРЕХОВА: Советоваться. Об этом даже святые отцы, я думаю, мы сейчас с Еленой будем в унисон говорить. Меня это потрясло совершенно - дьявол не знает, как подступить к человеку, если он, взявшись за какое-то дело, о котором ничего не знает, находит знающих людей и советуется. И представляете, вот этим-то ты и можешь упастись. А почему я говорю про детей – они иногда не понимают, в чем раздрызг времени, они чувствуют нутром, но мама и папа для них это сложно. Так куда он пойдет советоваться? Там на него нарычали, тут – наорали, а там вообще в армию гребут. Неизвестно в какую, неизвестно зачем, когда все видно в телевизор. Поэтому им и труднее всех. А человек, наученный горьким опытом, уже побитый, он найдет, с кем посоветоваться. И мало того, очень многие хорошие люди входят в совет.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А кто они, эти советчики? У них свой субъективный опыт.

М.ТЕРЕХОВА: Решать, конечно, должен сам человек. Олег советуется?

Е.КУЛИКОВА: Не советуется. Но у него все гораздо лучше получается.

О КУЛИКОВ: Это тебе так кажется. Потому что тем, чем я занимаюсь, там есть главное правило – "прочтите документацию". И если устройство не работает, прочтите, наконец, инструкцию. И это тоже совет людей, которые это знают и придумали.

Е.КУЛИКОВА: Нет, я смотрю, как он хватается за разные дела всякие, как он абсолютно этого не боится – не боится великих, не боится спросить, и все гораздо лучше получается. А когда мы думаем – как нас примут, что нам скажут, что в результате из этого выйдет – результат бывает гораздо хуже. Результат ухудшается именно из опасений ошибиться.

-

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Итак, попытаюсь задать вопрос слушателям - он будет абсолютно практичным. Уважаемые слушатели, ответьте нам на вопрос - нужно ли давать в новостных программах всю правду, или убирать самое неприятное. Мы можем дискутировать, что самое неприятное? Если вы считаете, что нужно давать абсолютно всю правду - 995-81-21. Если вы считаете, что самое ужасное надо убирать или корректировать - до 995-81-22. И этот вопрос - хорошая пища для размышлений с нашими гостями. Маргарита - как вы считаете?

М.ТЕРЕХОВА: Невозможно смотреть на отрезанные головы. Это просто вводит в шок.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Это наш долг.

М.ТЕРЕХОВА: Все равно должно быть понятно, что происходит, это на словах должно быть понятно, я так думаю. Но все показывать - лишить детей вообще спокойствия.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Пусть взрослые уберут детей.

М.ТЕРЕХОВА: Уберешь их.

М.ГАНАПОЛСЬКИЙ: Если мы будем вводить эту цензуру, сделаем этот первый шаг, то тогда возникает вопрос меры - тогда мы сначала убираем вид отрезанных голов, а потом движемся дальше, и потом возникает самоцензура, или цензура внутри редакции.

М.ТЕРЕХОВА: У нас у всех есть внутри контроль. Это присуще всем людям, и это абсолютно ничем не оплатишь. Я говорю, что если бы это не было - чувства творчества, того, что хорошо, что плохо - искусство вообще бы не выжило, потому что оно совершенно не меркантильно по сути своей. А какие сейчас мы переживаем времена, наверное, нам до конца и не понять. И вы все равно не все показываете, что есть на белом свете. Все равно идет отбор.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: По мере интересности новостей. Но я говорю про конкретные вещи - рухнул дом, можем крупно показывать жертв, потому что это правда.

М.ТЕРЕХОВА: Зачем?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет, зачем - это вопрос вкуса и меры. А меру устанавливает каждый главный редактор субъективно. Точка зрения Елены?

Е.КУЛИКОВА: Конечно, убирать - быстрее, скорее. Я видеть не могу то, что происходит у нас в телевизоре. В "Дорожном патруле" когда камера задерживается на трупе, который является чьей-то мамой, чьей-то женой - все это имеет непристойный вид. Все это непристойно.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Но это же правда.

Е.КУЛИКОВА: Правда и то, что мы все ходим в туалет, делаем еще какие-то физиологические отправления, но ведь не показывают этого.

М.ТЕРЕХОВА: Если бы еще равномерно показывали всякие радости - счастье, любовь.

Е.КУЛИКОВА: Все равно есть какие-то вещи, которые не показывают.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Кто это определяет? Можете ли вы определить за зрителя, что ему нужно? Вы понимаете, что вы вводите цензуру?

Е.КУЛИКОВА: Но она ведь есть во всем мире. Я смотрела как раз все репортажи, когда случилась трагедия в Америке - ведь не было показано трупов в огромном количестве, хотя, наверное, они были. Но их не показывали. Дело даже не в тех людях, которых уже нет, а щадя их близких. То есть, наверное, нужно вводить цензуру именно по этому принципу.

О.КУЛИКОВ: Вот именно на решение этого вопроса я, например, потратил полтора месяца. То есть мы с отцом разговаривали как-то именно на эту тему, и он говорил мне, что не понимает, что творится в новостях, потому что показывают, что все плохо. Плохо все. То есть Россия вообще не понимает, как живет. А я хожу в походы, и в этом году мы ездили в Алтайский край, и люди живут отлично. Просто отлично. Конечно же, у них какие-то проблемы, бывают люди, у которых действительно все плохо.

М.ТЕРЕХОВА: То же самое я видела в деревне под Владимиром - прекрасно живут.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Что вы имеете ввиду, говоря, что они живут хорошо? Богато живут?

О.КУЛИКОВ: Они хорошо живут. У них какие-то копейки в кармане, но они счастливы. Они не задумываются, а просто живут, радуются солнцу там, траве - простым вещам. Я однажды спросил у журналиста "Российской газеты", почему в новостях одна жуть. На что мне был дан ответ, который я для себя посчитал полным и правильным - потому что будет просто не интересно смотреть, если все будет хорошо на экране. Людям нужны трагедии, кровь, еще что-то - поэтому это все выплескивается на нас с экранов.

М.ТЕРЕХОВА: Но должна быть соразмерность, должно быть и то, и другое, как в жизни.

О.КУЛИКОВ: Конечно, но у каждого человека какая-то цензура внутри. Например, кому-то не нравится жуть с отрезанием голов, а найдутся люди, которым не нравятся боевики. И можно продолжать. Поэтому надо, конечно, фильтровать, но по-моему, это не реально, я просто не знаю, как это делать.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: У нас на связи ваши коллеги, семья Бер. У них есть соображения по этому поводу.

О.БЕР: Ваша тема сейчас созвучна с темой, которая не так давно была у Михаила Швыдкого в его передаче по каналу "Культура". И тоже обсуждался вопрос по поводу цензуры. Я сейчас точно не помню, к какому выводу они пришли, но мне кажется, что вот эту степень, которую определить невозможно, может привести к жесткой цензуре и запрещению всего, и к наложению вето на СМИ - к тому, что мы имели когда-то.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Коготок увяз - всей птичке пропасть?

О.БЕР: Ну да. Я считаю, что цензура должна быть внутри человека, и на классике, на каких-то фильмах настоящих, на великих вещах человек должен учиться морали, уметь отобрать для себя.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А теперь я вам скажу, как проголосовали наши радиослушатели. Проголосовало 1822 человека, и 69% высказались за то, что нужно давать всю правду, а 31% - убирать все неприятное. Вот такой итог.

М.ТЕРЕХОВА: Ну и что? Не все же голосуют, не вся страна.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А теперь я бы хотел соединить две вещи - вот вы говорили, Олег, про некие города, где люди живут счастливо, и радуются солнцу, а Маргарита Терехова, режиссер, цитирует Тарковского. Давайте поговорим на такую тему - что лучше смотреть боевики или Тарковского? Первое - это развлекательное зрелище - посмотрел, развлекся, и никакого осадка. Я вот лично люблю такое кино, оно мне даже в какой-то период времени помогло выжить. И берем гениального Тарковского - через пять минут после начала впадаешь в его эмоциональное воздействие, и начинаешь страдать вместе с режиссером. Задумываться о том, о чем он задумывается. Но он не отвечает на вопросы, он их ставит. Фильм закончился, и ты как побитая собака. Скажите - зачем, ради чего обрекать себя на эти страдания?

М.ТЕРЕХОВА: Ну, все люди как бы субъекты, и каждый по-своему к этому относится. Сейчас я говорю со всей ответственностью - конечно, для нашей страны не время фильмов Тарковского. В нашей стране происходит не весть что - люди хотят получать какие-то ответы, эмоции. Я сама люблю Джеки Чана. А Тарковский это вечность. Вечность незыблема. Настоящее кино родил лишь 20 век, понимаете. Лишь в конце прошлого века, это мои предположения, которые есть и в моем сценарии, что Антон Павлович Чехов не то, что устарел, а еще и современнее нас. Потому что вышибали такой тип людей весь 20-й век в нашей стране. И кинематограф предчувствовал, что человек захочет просто кино - пять пудов любви, никакого сценического действия, начал "форте", закончил "пианиссимо" - и весь киносценарий. Поэтому не обсуждаются каждый день фильмы Бергмана, Феллини. Посмотрите - Грета Гарбо и Мерилин Монро - не самые счастливые по жизни актрисы, но их будут смотреть - ради них будут смотреть даже плохие фильмы. Есть в этих женщинах тоже нечто вечное. В Тарковском - то, что он сконцентрировал. Спорить тут бесполезно, я в этом убеждена. А смотреть или не смотреть - ради Бога. Они сохранены эти фильмы, они есть. Вы можете не смотреть, смотреть что-то другое - он же не настаивает на этом. Но мы свидетели, - в то время, когда "Зеркало", которое просто смыть хотели, даже коллеги предали, а он получал пачки писем. И недавно мне сказал 14-летний мальчишка, посмотревший этот фильм - классно! И говорите, что хотите. Конечно, не все такие мальчики. А Тарковский тряс тогда этими письмами, и говорил - "теперь мне никто не скажет, что я не для людей работаю". Вот и представьте себе. К счастью, это не ушло никуда.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Слушая вас, я все больше определяюсь в своей точке зрения - конечно, это все индивидуально. Но все, что вы говорите, приводит только к одному - умножается печаль. Мы говорим - надо искать истину. А я задаю вопрос - зачем? Олег правильно сказал, что люди живут счастливо и радуются тому малому, что имеют.

М.ТЕРЕХОВА: Все равно они живут любовью.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нужно ли думать, ради чего живет человек? Как только ты задумываешься об этом, идет цепочка , и ты понимаешь - для того, чтобы уйти из жизни.

М.ТЕРЕХОВА: Это да. И малый срок ему дан.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А дальше ты начинаешь задавать себе вопрос - в чем смысл любви? Переносишь ассоциативно на себя, и начинаешь думать - а ты счастлив? Это все преумножает печаль. Знания - я в этом твердо убежден - они преумножают печаль. Это Господь так придумал страшно.

М.ТЕРЕХОВА: Да нет, это совсем не Господь так придумал. Мы не в раю живем. На самом деле, мы еще живем более-менее ничего. Когда я сначала "Апокалипсис" прочла, была все время в ужасе. А потом мне стало ясно, что мы и живем в нем, просто времена растягиваются - настолько Господь милосерден, что он может даже ради одного праведника оттянуть конец света. Потому что все-таки люди были созданы, и Господь хочет их спасти.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Вот я какой делаю вывод - не надо давать в новостях всю правду, нужно убирать самое неприятное. Я не согласен с радиослушателями, и согласен с теми, кто в студии. Не нужно пытаться понять смысл любви, потому что ты похож на сороконожку, которая начинает думать, какой ногой идти, и останавливается. Не нужно думать о смерти. Потому что как только этим начинаешь заниматься, ничего кроме, как пишет Катя из С-Петербурга, цитируя Экклезиаста - "Во многие знания многие печали". Не надо этим ничем заниматься. В конце концов, это ничего не решает ни в твоей жизни, ни в жизни окружающих. И в жизни, и на работе пробьешься легче, если ты не задумываешься о вопросах морали. Как выжить в серпентарии на работе? Да просто - начальник сказал - пошел и сделал. Не думал, не интересоваться. Один врач мне сказал замечательную вещь - "Парень, все проблемы нужно решать как в деревне - они спокойно живут, и спокойно в конце жизни умирают. А в середине жизни, если есть проблемы - выпили водки, и забыли". И это точно.

М.ТЕРЕХОВА: Очень помогает, это я могу сказать, смотря на свою бабушку - очень кого-то любить и очень о ком-то заботиться. Тогда мысли по поводу твоего предназначения, твой любви, твоего здоровья - уходят на задний план. Но это очень сложно достигнуть искусственно. Например, она очень задумывалась о нас, и совершенно не задумывалась о смысле своей жизни. И, наверное, была счастливым человеком. Вот такого пожелать себе я бы хотела. Но во мне много эгоизма.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Глядя на вас, я уже сказал, что как только вы начинаете говорить о фильме, у вас глаза горят, а это говорит о том, что тормозов у вас нет, а если бы вы их себе придумали, вы бы остановились.

М.ТЕРЕХОВА: Матвей, если бы у меня не горели глаза, меня бы вообще никто бы не знал. Если не поднимешься на какой-то определенный уровень, то вообще творить не можешь. Люди, осмеливающиеся заниматься творчеством, достигли уже определенного уровня. Пока ты исполнитель, это делать трудно.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А Олег не читал "Апокалипсис".

М.ТЕРЕХОВА: Ничего, сам отец Амвросий Преподобный, Оптинский, прочитал его из последних, и сказал, что в "Апокалипсисе" не все понимает.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А вообще зачем ему это знать?

М.ТЕРЕХОВА: Ну что вы говорите, это же написано для всех людей - и "Евангелие", и "Апокалипсис" - все должны читать историю человечества и думать. А кто хочет - пусть пока не читает. Так же, как смотреть те или иные фильмы.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Олег, вы хотите узнать что-то, что вас сильно огорчит? Что даст вам многие печали?

О.КУЛИКОВ: Наверное. Скорее всего, если это будут какие-то знания. Любые знания, наверное, в результате приводят к каким-то плохим последствиям - та же атомная бомба, например.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Вот перед вами лежит книга, и вы знаете, что если вы ее откроете, вы узнаете, когда умрете - это книга судеб.

М.ТЕРЕХОВА: Вот таких книг я не понимаю. Зачем это?

О.КУЛИКОВ: Я думаю, что если я ее открою, там будет просто указано то время, когда я ее открыл.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Это красивый кинематографический ход.

О.КУЛИКОВ: То есть если там будет поставлена дата - через 10 лет, я буду все эти 10 лет заниматься чем угодно.

М.ТЕРЕХОВА: Нет, просто ты успокойся и никому не верь, если кто-то скажет, что знает, когда что приключится. (ЛЕНЕ)

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: То есть не надо этого? Не надо такой книги? Потому ее Господь и не сотворил, что она нам не нужна.

М.ТЕРЕХОВА: Так ее и нет.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: И все-таки - открыл бы ты такую книгу?

О.КУЛИКОВ: Наверное, нет.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Вот в том-то и дело. И мне кажется, что этот ответ и ставит точку в нашей дискуссии. Меньше знаешь, крепче спишь.

М.ТЕРЕХОВА: Смотря с кем спишь.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Есть другая точка зрения?

О.КУЛИКОВ: Да нет. Думаю, такая же. Но смотря что знаешь.

Е.КУЛИКОВА: Да, согласна. Меньше знаешь, крепче спишь.

М.ТЕРЕХОВА: Да я все сказала. Все приходит в то время, когда должно придти. Потому что нас, конечно, пасут, нас пытаются оградить. Но когда ты по неведению наделаешь ни весть сколько и ни весть чего - вот это и называется потом покаяние. Ты можешь еще очиститься и жить дальше, если Господь дает тебе эту жизнь.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Спасибо вам большое за то, что вы были вместе с нами.

18 марта 2002 года